Шенгенская история - Страница 165

165

Он вспомнил в этой темной, ночной тишине, как точно так, только наоборот, отреагировали они в Париже на предложение Франсуа поехать к его маме в Лилль. Только тогда он кивнул, а Барбора была против. Теперь ситуация повторилась зеркально. Из Парижа они «скатились» в Лилль, о котором Андрюс никогда до приезда во Францию и не слыхал. И вот добрые люди, а в доброте Николь сомневаться было грех, советовали ехать дальше. В какой-то городок Вими, о котором, возможно, не слышали и в самой Франции, не только в Литве. И что будет там, если девяностолетний старик согласится взять их в дом? Что будет дальше? Ну хорошо, они будут ходить в магазин, наводить порядок, мыть полы, готовить себе и ему еду, стирать его вещи. И это то, ради чего они бросили Вильнюс? То, ради чего они переехали в Париж?

– А деньги? – перебил вдруг ход мыслей неожиданный и совсем не пессиместически прозвучавший в голове Андрюса вопрос. – Ведь нам будут платить! Четыреста плюс четыреста плюс бесплатное жилье!

Андрюс оглянулся на спящую Барбору.

Мысли вернулись к цифрам, к деньгам. Восемьсот евро в месяц в городке, где наверняка деньги тратить не на что. Восемьсот евро в месяц, бόльшую часть из которых можно откладывать на потом, на будущее. Барбора права. Старик, которому уже девяносто, вряд ли проживет еще десять лет, даже пять. Да даже три! Но пока он живет, они будут ему помогать и копить деньги. А когда умрет, то уедут, вернутся в Париж или в Вильнюс.

Андрюс отошел от окна, остановился над кроватью. Снова посмотрел на спящую Барбору. Нежно и с любовью. Осторожно забрался под одеяло, под власть общего с ней тепла. Поцеловал ее в ушко и прошептал: – Я согласен!

Она не услышала. Не пошевелилась. И он снова прошептал: – Я согласен, Барби!

Ее губы чуть заметно улыбнулись. Может быть, увиденному во сне, а может, и его шепоту. Он лег на спину, закрыл глаза и захотел услышать под собой, под кроватью, негромкий стук колес идущего поезда.

Утром их рюкзак и сумка лежали на полу возле журнального столика. Николь, спустившись вниз в бледно-розовом халате и мягких бесшумных тапочках, заметила собранные в дорогу вещи гостей и задумчиво кивнула. Выглянула в окно, увидела идущего к ее двери соседа Бернара с двумя багетами под мышкой – один ей, один себе – и поспешила в коридор, чтобы открыть ему, прежде чем он разбудит утреннюю тишину трелью звонка.

Глава 91. Пиенагалис. Возле Аникщяя

– Надо расширяться, – взволнованно заявил Витас за утренним кофе. – Ты видишь, мы не справляемся! Мы же не можем записывать клиентов на три месяца вперед! Они к тому времени перегорят или еще что-нибудь случится…

Рената посмотрела на него задумчиво. Потом перевела взгляд на окно – с наружной стороны стекла блестели на солнце капли воды. Весна потихоньку вступала в свои права.

– Через три месяца будет лето, – проговорила она тихо. – У людей будут другие планы. Поедут к морю…

– Вот и я о том, – Витас отпил кофе, тоже посмотрел в окно.

– Спаммас не возвращался? – спросила Рената.

– Я ему не сторож. Ему нравится бомжевать – пусть бомжует! – Витас неожиданно рассердился. – Эта дурочка-гримерша с телевидения выложила видео со Спаммасом у себя на фейсбуке! Он там такой ободранный и несчастный! Написала, что мы издеваемся над животными! Внизу такие комменты! Ужас! Пришлось ее забанить!

Рената болезненно скривила губы. Промолчала.

К одиннадцати курьер на грузовом микроавтобусе привез три картонных ящика красок, заказанных через интернет. Пожаловался, что от асфальта и до их хутора невозможно доехать – сплошная грязь.

К двенадцати у красного «фиата» Ренаты остановился белый джип с логотипом питомника для собак. Хозяин питомника привез пять щенков терьеров, чтобы покрасить их в разные цвета и сфотографировать для рекламы питомника. Работы предстояло много. Виола запаздывала. Витас решил дождаться ее и поил клиента – высокого и широкоплечего мужика – кофе.

Рената, чтобы не мозолить глаза двум мужчинам, отправилась убрать в салоне. По дороге погладила подросшего Гугласа, морда которого больше не вызывала желание засунуть в пасть пальцы и поиграться с ним, приговаривая: – Ану-ка укуси!

В салоне, так похожем на парикмахерскую Виолы, убирать особенно было нечего. Только химический запах краски немного раздражал. Рената открыла обе двери – деревянную дверь амбара и белую пластиковую салона.

Эти две двери со стороны двора смотрелись очень странно, словно в старом амбаре построили что-то суперсовременное, ракету или машину. Расстояние между дверями не превышало полутора метров. Слева от пластиковой двери – узкий проход во внутреннее пространство амбара, к ряду поленниц, к инструментам, которыми после деда Йонаса никто не пользовался, куда-то дальше в темень, где тоже могли быть и дрова, и вилы с лопатами.

Рената отошла от амбара и посмотрела на небо, на солнце.

Его лучи перестали быть декоративными. Теперь они несли тепло. Они разморозили и подогрели зимний запах леса. В воздухе витал аромат мокрых мхов и прелых дубовых листьев, аромат старых желудей.

Теплая, мягкая меланхолия овладела ее настроением. Тишина вокруг только помогала сосредоточиться на этих странных ощущениях, будто бы солнечные лучи, оживляя теплом воздух и землю, возвращают в природу осень. Не весну, а именно осень.

Ее, Ренату, словно тянуло туда, в прошлую осень. Воспоминания о ней были такими же теплыми, как лучи весеннего солнца.

165