Шенгенская история - Страница 59

– Место преступления? – задумался вслух Кукутис и стал очень серьезным. Он осмотрел этот срезанный угол четырехэтажного массивного серого дома, эркер второго этажа, нависающий над порогом и дверью кнайпы, под которым легко спрятаться от дождя, даже если заведение закрыто!

Попробовал Кукутис припомнить знаменитые убийства, которые на историю Европы повлияли. Первым перед глазами принц Фердинанд, как живой, возник. В Сараево. Прямо на улице Франца Йосифа, где его и убил один студент! Вторым – российский министр Столыпин, расстрелянный в оперном театре другим студентом. Третьим – имперский протектор Богемии и Моравии Рихард Гейдрих, убитый в Праге в 1942 году чехом и словаком. (Вот почему возникла после войны на некоторое время Чехословакия! – промелькнула у Кукутиса мысль-откровение. – Чехам и словакам врагов легче сообща убивать!)

– Лейпциг, Лейпциг, – повторил он негромко, вылавливая из своей памяти на это название, как на крючок, какое-нибудь знаменитое убийство, тут произошедшее. Но ничего из памяти не вылавливалось.

Кукутис облизал губы, поднял воротник своего серого пальто и вернулся в кнайпу.

Внутри он сразу поймал на себе взгляд строгого пожилого официанта и направился к нему довольно решительной походкой. Не сгибавшаяся деревянная нога эту походку делала угрожающей, если не атакующей.

– Was wollen Sie? – прозвучал снова знакомый уже Кукутису вопрос.

– Ich will wissen, – твердо заявил он. – Wer war hier umgebracht?

Несгибаемый официант опустил взгляд на выглядывающую из-под правой штанины деревянную ногу, потом поднял его и уставился в глаза странному посетителю.

– Здесь снимали кино про убийство, – сказал он со странным сожалением в голосе. – Про сериал «Tatort» слышали?

Кукутис отрицательно мотнул головой.

Лицо официанта изменилось. Он улыбнулся и протянул одноногому старику руку.

– Первый раз встречаю человека, не знающего этот сериал, – неожиданное восхищение, услышанное Кукутисом в голосе официанта, совершенно изменило его представление об этом человеке с военной выправкой. – Значит, вы сюда случайно зашли!

– Да, если я куда-то захожу, то чаще всего случайно, – подтвердил Кукутис догадку официанта.

– Садитесь на ваше место, – официант учтиво указал рукой на столик, за которым Кукутис недавно пил пиво и ел сосиски с горячей кислой капустой. – Я вас угощу другими сосисками! И другим пивом!

Кукутис вернулся к своему столику у огромного камина, снял пальто и накинул его на спинку соседнего стула.

Официант поставил перед ним стеклянную кружку пива, заигравшего янтарным цветом. Жидкий янтарь пива загипнотизировал Кукутиса. О родине напомнил. Словно всё вокруг стало вдруг янтарным, всё вокруг стало Литвой.

«Как хорошо не знать чего-то ненужного, но известного всем», – подумал Кукутис и заметил, как сквозь воображаемый янтарный туман к нему с подносом в руках идет стройный, почти военный официант с лицом человека, осененного молнией добрых новостей. Над подносом поднимался пар.

Глава 38. Париж

– Нам опять надо начинать все сначала! – Барбора попыталась выдать свое раздражение за деловитость, но Андрюса медлительная четкость и непривычная размеренность ее речи не обманули. Да и с чего бы ей, любившей говорить быстро и спорить, вдруг подчеркнуто заговорить в противоположной, холодной манере.

– Что случилось? – спросил он взволнованно, снимая куртку.

– Я заплатила за квартиру, и у нас осталось тринадцать евро, – выдохнула она уже с более знакомой интонацией. – Так жить неправильно.

– У нас семьдесят три евро, – Андрюс показал ей заработанные сегодня купюры. – Так что не вижу повода для пессимизма. Может, пойдем к вьетнамцам?

Барбора отрицательно мотнула головой. Посмотрела на него с сожалением. Опустила взгляд на пол.

– Мы все равно как-то неправильно живем, – произнесла уже совершенно обычным голосом. – Надо как-то по-другому…

Ее растерянный взгляд снова коснулся его глаз.

– Мы все проедаем. Я заплатила за квартиру, и у нас почти ничего не осталось. А еще придут счета за воду, за электричество…

– Но тут, наверное, так и живут. И работают, чтобы просто жить.

– Это как жизнь на лезвии ножа, – в ее голосе послышались слезы. – Мы ничего не отложили на будущее. Все проели по твоим китайским и вьетнамским забегаловкам!

Андрюс смутился. Ему казалось, что Барби смотрит на него с любовью, но ее слова расходились с интонацией взгляда. Слова были наполнены раздражением.

– Ты хочешь экономить? Давай! – с готовностью произнес Андрюс. – Я буду готовить! Я же умею!

– Извини! Я просто испугалась, когда отдала хозяйке деньги. Она такая милая пришла с коробкой печенья, – Барбора обернулась и бросила взгляд на столик, на котором и лежала упомянутая коробка. – Но я боюсь. И еще… Мне кажется, что я беременна.

Андрюс вздрогнул от неожиданной новости, но тут же сделал шаг к Барборе и обнял ее.

– Не беспокойся! – зашептал ей. – Мы не пропадем! Я уже тут как дома, в Париже. Знаю, как заработать, знаю, в каких супермаркетах продукты дешевле. Ты просто нервничаешь! Не надо.

Барбора тоже прижалась к нему.

– Хорошо, что ты у меня есть, – прошептала. – Я больше не буду. Это что-то нашло. Наверное, усталость. Усталость, сырость… Эта коляска…

– Откажись от коляски, выгуливай только собаку! Тебе же собака нравится?

– Нет, – прошептала Барбора. – Тогда у нас не хватит денег на квартиру.