Шенгенская история - Страница 179

179

– Он тут единственный из таксистов, который хорошо говорит по-английски! – сообщил старик, уже усевшись рядом с водителем и обернувшись к Андрюсу.

– Это потому, что я бельгиец! – Таксист тоже обернулся к пассажиру. Сразу перевел взгляд на Кристофера. – В Телус?

– Да, как обычно, – кивнул старик.

Таксист негромко включил радио. Андрюс слушал голос диктора-француза, как музыку. Только из машины под звуки этой словесной «музыки» он заметил, насколько позеленела трава на нераспаханных полях. Ее широкие зеленые ковровые дорожки словно специально чередовались с черными полосами распаханной земли. Иногда полосы эти упирались в лес или в небольшую рощицу, за которой снова просматривались поля. Промелькнула и осталась позади табличка с названием населенного пункта – «Телус». Не останавливаясь, такси проехало через село, и снова по обе стороны дороги замелькали деревья. Водитель притормозил, съехал на гравийку и уже по ней подъехал к круглому, окаймленному невысокой каменной стеной мемориалу, похожему на огороженную, выровненную и засеянную травой огромную воронку от взрыва. Справа от железной калитки виднелся белый каменный крест, а под ним – такие же белые каменные плиты с именами погибших.

– Это мое любимое кладбище, – сказал Кристофер, когда они остановились перед возвышающимся на три метра крестом. – Тут всегда тихо, людей не бывает. Жаль, что брат не тут!

– А где? – поинтересовался Андрюс.

– В Вими. Сейчас поедем!

Круглолицый водитель отложил на панель открытую брошюрку с кроссвордами, ручку сунул в нагрудный карман темно-зеленой клетчатой куртки, похожей на пиджак. Может, это и был какой-то особый пиджак, застегивающийся на молнию, а не на пуговицы. Андрюс раньше таких не видел.

– Вими? – скорее утвердительно, чем вопросительно спросил он Кристофера.

Тот кивнул.

Машина вернулась на асфальт дороги. Мимо мелькали поля и рощи. Минут через десять поля исчезли, дорогу плотно обступили деревья, и Андрюс почувствовал, что они свернули на ровную, посыпанную гравием дорогу.

– Рут де Канадьен, – обернулся к Андрюсу Кристофер. – Дорога канадцев. Так и называется!

Дорога канадцев лишила их солнечного света. Кроны деревьев почти смыкались над ней.

– Притормози там, – попросил Кристофер таксиста, показав рукой куда-то вперед. Потом обернулся к Андрюсу. – Направо посмотри, там окопы Первой мировой.

Машина остановилась.

– Выходить не надо, – остановил старик Андрюса, уже открывшего дверцу. – Они слишком отреставрированы… Я тебе другие покажу!

И он кивнул водителю. Машина снова тронулась.

На парковке неподалеку от огромной высоты белоснежного двухколонного мемориала они все-таки вышли из машины.

– Добро пожаловать в Канаду, – с горькой усмешкой произнес Кристофер. – Вот это наш главный памятник. Но он слишком большой. Как Канада. Может, поэтому такой и поставили… Я тебе покажу другой уголок, тот, который мне роднее!

Андрюс, собравшийся уже было пройти по довольно длинной аллее к грандиозному монументу, с удивлением увидел, что Кристофер снова садится в машину. Этот «мемориальный марафон» начал казаться ему странным.

Однако следующая остановка преломила ритм этой поездки. На канадском военном кладбище в Нойвилле они провели не меньше получаса. Кристофер стоял на могилой брата, а Андрюс прошел вдоль по-военному строгих рядов одинаковых белых памятников с именами погибших и остановился перед небольшой крытой мемориальной галереей с арками по бокам и четырьмя колоннами на фасаде.

Тишина, подогретая солнцем, начинала звенеть в ушах Андрюса. Он обернулся на два мощных клена, росших за оградой, посмотрел на Кристофера, стоявшего над белым могильным камнем. Услышал со стороны деревьев крики птиц.

«Куда меня занесло? – подумал он. – Мы ведь ехали не сюда! Мы уезжали в Париж, туда, где кипит жизнь и где интересно. Туда, где можно заработать и радоваться. Туда, откуда никому не хочется уезжать. А оказались на кладбище!»

Колонны мемориальной галереи показались ему неестественно белыми. Наверное, из-за яркого солнца.

«Да ладно, – попробовал он успокоить себя. – Это все временно. Другого выхода нет. И для Барборы в ее состоянии так лучше».

Ожидать появления ребенка надо в тишине и спокойствии. Представить себе более тихого и спокойного места, чем Фарбус, Андрюс сейчас не мог. В Фарбусе тихо и спокойно, как на этом кладбище. На кладбищах всегда спокойно.

И снова оглянулся на Кристофера. Они встретились взглядами. Старик кивнул в сторону машины.

– А теперь мы поедем туда, куда никто, кроме меня, не ездит, – сказал он.

– Ля Форе?! – опять скорее с утвердительной, чем с вопросительной интонацией произнес таксист.

Старик кивнул.

Теперь они ехали по более «дикой» грунтовке. Машину покачивало. Корни мощных деревьев приподнимали дорогу.

– Поменяй пластинку! – неожиданно попросил водителя Кристофер.

Таксист вставил в магнитолу компакт-диск и в салоне зазвучала странная какофония с потрескиванием и шипением. Постепенно она стала фоном, на котором зазвучала старая песня на английском. Андрюс не мог разобрать слов, но понял, что эта одна из песен тех времен, времен Первой мировой.

«Старик загнал себя в гипноз прошлого», – решил Андрюс.

Странно, но покачивающееся осторожное движение машины по лесной дороге под этот саундтрэк почти столетней давности возымело странное действие и на самого Андрюса. Он вдруг почувствовал не то чтобы усталость, но какую-то замаянность, утомление от самого себя, от своих противоборствующих мыслей, от неуверенности в дальнейшем течении их с Барборой жизни. Глаза закрылись. Лесная дорога в экране лобового стекла исчезла, а музыка дороги осталась. И осталось покачивание. И он, проваливаясь в дрему, вспомнил, как когда-то давно покачивалась под ним лодка на Тракайском озере. Как он сидел на веслах, а неожиданный ветерок поднимал волны, и ему приходилось разворачивать лодку носом к волне и плыть не туда, куда он хотел. Вдруг лента этого сна оборвалась, и под то же покачивание, под ту же музыку столетней давности кто-то запустил на экран его воображения совсем другую «киноленту». И оказался он в этом сно-фильме мальчишкой-кучером, сидящим на передке телеги, которую по лесной неровной дороге лениво тащила пегая лошадь. И нагнал он на дороге старика-странника с заброшенным на плечо полупустым брезентовым рюкзаком, одетого в серое ратиновое пальто. Одна нога странника не сгибалась, и увидел Андрюс-мальчишка, обгоняя его, что она деревянная. Остановил лошадь, предложил подвезти. Старик кивнул и, повернувшись к телеге спиной, умело схватился руками за невысокий бортик и, оттолкнувшись от земли, уселся на край. Потом так же умело развернулся лицом к дороге, закинув сначала живую ногу на солому, а потом и деревянную. И покатилась, покачиваясь, телега дальше по лесу. Андрюс-возница хотел было спросить, куда старику надо. Но не решился. «Сам скажет, когда доедет или когда поймет, что едет уже не туда», – решил он.

179